Недетское кино. Страсть - Виктория Вайс

Папа побагровел от натуги, упёршись в неё с противоположной стороны, коробка чуть-чуть двинулась, но вдруг внутри что-то громко хрустнуло, и отец инстинктивно одёрнул руки, после чего разразился очередной матерной тирадой. Виноватой, конечно же, оказалась мама. Она швырнула в отца грязное полотенце и ушла на кухню.

– Ну вот, посмотрели Олимпиаду, – обречённо вздохнул он, и уселся на пол, облокотившись на застрявшую коробку.

Вика расковыряла дырку ещё больше и заглянула внутрь. Там было черно и как-то странно пахло.

– Пап, а давай её разломаем, – предложила она.

После минутной паузы, видимо обдумывая её бредовую идею, отец встал, пристально посмотрел на дочь, потом на коробку, снова на дочь, и хитро так сказал:

– А ну ка, тащи мамкины большие ножницы.

Они расправились с непокорной коробкой очень быстро, разбросав вокруг ошмётки картона и куски пенопласта. И каково же было разочарование, когда папа сорвал с телевизора хрустящую плёнку. Оказалось, что телевизор вовсе не цветной, а какой-то деревянный, в общем как все, только очень большой.

– Ну ты же говорил, что он цветной, – заныла Вика, сдувая с рук круглые кусочки пенопласта.

Отец не ответил, он обхватил телевизор руками, поднял его, прижав экраном к животу, и тяжело ступая, пошёл в большую комнату. Там он поставил его на стол и начал ковыряться со старым телевизором, который стоял на тумбочке возле окна.

– Па, а чего он такой большой? – продолжала канючить дочь. – Ну скажи, почему он не цветной? Ты же обещал.

– Викуся, ну ты же взрослая девочка, – наконец ответил ей папа, – ты в кино была?

– Была.

– Там фильмы какие показывают?

– Смешные… А ещё мультики показывают.

Отец повернулся и посмотрел на неё, как на идиотку.

– Там цветные фильмы на экране. Ц-в-е-т-н-ы-е. А в нашем телевизоре какие?

– Серые, – не задумываясь ответила Вика.

– Молодец, – облегчённо вздохнул он, – а то я грешным делом подумал, что у меня дочь отстала в развитии. А вот теперь смотри.

Он вставил в новый телевизор антенный кабель, воткнул вилку в розетку и нажал красную кнопку на передней панели. Телевизор загудел, сзади засветились какие-то огоньки, по экрану пробежали полосы и он начал светиться всё ярче и ярче, пока на нем не появилось мутное движущееся изображение. Отец пощёлкал туда-сюда ручкой переключателя программ, закрыв всё спиной, а когда отошёл в сторону, то Вика увидела чудо – экран светился всеми цветами радуги.

– Вот это называется – цветной телевизор, – подвёл черту папа, и довольный собой, уселся в кресло.

Дочь запрыгнула ему на колени, крепко обняла и поцеловала в колючую щеку. Ей очень понравился цветной телевизор.

– А моя любимая программа тоже будет цветная? – спросила она папу.

– У тебя есть любимая программа?

– Ну да. Там такой толстенький клоун Монти сказки рассказывает смешные. У него есть кубик Рубик большой и смешные лисичка и зайчик. Мне нравится.

– И ты понимаешь, что они говорят?

– Понимаю.

Отец удивлённо посмотрел на неё, видимо то, что дочь понимала венгерский язык было для него откровением.

Никто Вику специально этому не учил. А что тут такого, у них во дворе полно местных ребят, вместе играли, вместе болтали, они научились понимать её, она научилась понимать их. Но не только детские шалости интересовали детвору, их манила взросла жизнь, вернее то, чего они в ней не понимали. Не понимали зачем мамы с папами закрываются по ночам в спальне, кряхтят там, стонут, скрипят кроватью, а потом, завернувшись в простынь, выбегают по очереди в ванну. Не понимали почему у мамы есть сиси, а у папы нет, и почему у папы есть то, чего нет у мамы. А ещё не понимали некоторые слова, которые часто слышали от взрослых.

Вика как-то пришла домой с улицы, и спросила маму: «Что такое блядь?» Та потрепала дочку по затылку, улыбнулась, и сказала: «А ты пойди у папы спроси». И Вика вприпрыжку побежала к нему с тем же вопросом: «Па, а что такое блядь?» «Ложись на диван» – сказал он. Дочь, ничего не подозревая, послушно легла на живот в ожидании узнать тайну секретного слова. Из фантазий её вырвала страшная боль, которая огнём растеклась по всему телу. Она вскочила на ноги и схватилась за попку, обожжённую отцовским кожаным ремнем. «Ты всё поняла?» – спросил он, заправляя ремень обратно в брюки. Вика кивнула, хотя на самом деле ничего не поняла. Осталась только обида, слезы и огромный синяк. С тех пор ответы на свои вопросы она старалась находить самостоятельно.

Утром Вика собрала всю соседскую детвору и гордо сообщила, что у неё теперь есть цветной телевизор и что все приглашены вечером смотреть «В гостях у сказки». Когда пришло время, детишки расселись в центре комнаты на ковре. Папа включил телевизор, и закурив, устроился в кресле, чтобы не мешать.

– Вот бы туда попасть, – мечтательно произнесла Маринка, не отрывая взгляд от экрана.

– Даааа, – подтвердили все общее желание.

– А мы туда все не поместимся, – деловито сообщил Вовка.

– Поместимся, – парировала Вика, – смотри какие они маленькие. Когда попадаешь в телевизор, то уменьшаешься. Я знаю.

– Ребята, а вы действительно хотите туда попасть? – неожиданно спросил папа.

– Дааа!!! – в один голос закричали все.

Он встал, взял со стола телефон, и собрав с пола длинный шнур, вышел в коридор. Вика знала, что её папа может всё, он ведь был заместителем начальника политотдела части, хотя она понятия не имела, что это такое, но фразу «порешал проблемы» слышала от него почти ежедневно.

– Он порешает, – сказала Вика сидящим рядом друзьям, – точно порешает, я знаю.

Глава 3

В детской редакции, как всегда, было многолюдно и от этого шумно и суетно. Иштван же любил тишину, но приходилось терпеть, ведь он выполнял ответственное задание партии, он формировал сознание будущих строителей справедливого венгерского общества. Придуманная им детская программа была очень популярна среди детворы, поэтому вся редакция была завалена мешками с их письмами и рисунками. И когда на столе Иштвана появилась официальное письмо из штаба Южной группы войск, подписанное майором Тимофеевым, с просьбой принять делегацию советских первоклашек, он даже не удивился, подмахнул и передал секретарше со словами:

– Дорогуша, сделай всё так, чтобы это не отняло много времени. У меня ещё столько дел…

– Не волнуйтесь, товарищ Молнар, – улыбнулась она, кокетливо поправив причёску, – всё организую по высшему разряду, вы даже ничего и не почувствуете.

– Смотри мне, вертихвостка, знаю я тебя…

Секретарша вышла из кабинета, оставив в нём волшебный аромат французских духов. Иштван слегка прикрыл глаза, и с удовольствием вдохнул щекочущий нос воздух. Это здесь и сейчас Лили была строга и ответственна, идейно подкована и морально устойчива, а вот буквально прошлой ночью она была совсем другой, и в его постели творила такое, что представители священной инквизиции, увидев это, не смогли бы даже придумать пытку, чтобы наказать блудницу по полной программе. Для Иштвана встреча с этой девушкой стала поворотной, ведь благодаря ей он перешёл в новую категорию, в одночасье превратившись из активного онаниста, в мужчину, способного на нечто такое, что нравилось не только ему, но и той женщине, которая была рядом. Хотя он отдавал себе отчёт, что его заслуга в этом минимальна.

Лили знала толк в сексе, иногда ей казалось, что она живёт только сексом и, что время, которое она посвящает работе, можно считать потерянным. Поэтому она так часто меняла работу, выискиваю ту, где потери не казались бы такими существенными. Так, сменив очередную директорскую приёмную, она оказалась на центральном венгерском телевидении. Лили шла сюда, будучи уверенной, что общение с творческой интеллигенцией принесёт ей не только новые знания, но и новые любовные приключения. Но по иронии судьбы она оказалась в редакции детских программ, и в первые дни была шокирована всем тем, что её окружало: визжащая детвора, бесконечные телефонные звонки и бездарные кривляющиеся актёры в дурацких костюмах. Не того она ждала от прихода на телевидение… И ей стало скучно. Именно от скуки Лили и решила охмурить толстого увальня, сидящего в руководящем кресле. Шалость обернулась страстной любовью, по крайней мере с его стороны, она же получила в полное своё владение нетронутое никем тело. Пусть не очень презентабельное, но весьма страстное, что вполне удовлетворяло её ненасытность.

Но больше всего Лили обожала его страсть к фотографии. Иштван с детства увлекался этим делом, мечтая однажды перестать снимать закаты и рассветы, и начать фотографировать голых девушек. Но с девушками, желавшими раздеться перед ним, как-то не складывалось, пока рядом не оказалась Лили.